Чтобы слегка разбавить "стояние лисой на табурете", просто история.
Я не принимала в ней участия. Я не буду её интерпретировать. Я услышала её ещё в детстве.
Жила себе семья. Отец, мать, два сына и их жёны. 
Жили они в России, но тогда это вовсю был СССР, хотя ровно в том месте, где они жили, это всё чувствовалось не так сильно. 
Дело в том, что у отца был хутор-не хутор, но своё хозяйство, откуда до ближайшего места с телефоном и ларьком с хлебом -  5 километров, а то и больше, а уж до цивилизации - все 20.  Впрочем, цивилизация у них была своя, и, надо сказать, неплохая.
Жили они дружно, сыновья ладили между собой, даже и женились если не на сёстрах, но, вроде, на подружках. Отец был ветеран, украшенный и ранами, и наградами - и далёкие соседи его уважали, совершенно искренне, а достатку - возможно, за счёт удалённости хозяйства - позавидовать особо и не успевали.
Словом, не сказать, чтобы их родник тёк исключительно мёдом, а дожди шли пивом, но они не просто "справлялись", а "хорошо жили".
Единственной вещью, которая хозяйку, Татьяну, огорчала сильно, были мыши. Что мыши водятся в сарае - понятно. И в курятнике, и на сеновале - будут. Но и из дома извести их никак было невозможно. И собаки есть, и котов прорва, и ловят, вроде, преизрядно, но всё погрызено всё равно, и углы у мешков отъедены, и дерьмо мышиное лежит, и дыры в половицах.
А есть такие люди - и вот тут я , уже взрослая, Татьяну-то отлично понимаю, - которые грызунов не переносят на дух.
Не только даже в смысле потравы или гипотетических болезней, а в смысле прошитой в самую суть брезгливости и отторжения. Оттого в доме всё было хорошо, и постоянная война с мышами.    
Но если мышей вычеркнуть из уравнения - то всё было отлично.
Однажды  ранней осенью к ним в дом постучался незнакомец. Спросить дорогу и, если пустят, на ночлег попроситься. 
А дом вдали от маршрутов автобусов и прочего, и всё, что по дороге ездит - это велосипеды, очень редкие автомобили, и если что и куда - то пешком. 
И внешность, и поведение незнакомца совершенно ясно говорили, что он из чужих мест вообще, и из "не столь отдалённых" в частности.
Хозяева пришлеца угостили, что сами ели, расспросили. Тот темнить не стал, сказал, что вот, отсидел, вышел, сидел долго, куда податься и не знает, и - если хозяева приютят - будет помогать всяко за кров и стол.
И вот уж при том, что статья у дяди Сени - так звали прохожего - была не политическая, не экономическая, а самая что ни на есть уголовная, что рабочие руки были нужны (а они всегда нужны), но не отчаянно, но почему-то приютили его в доме.
И, надо сказать, прижился Сеня в доме.
Единственным условием было, что он не будет пить.
Впрочем, "не пить" относилось, конечно, к водке и самогону, потому что настоек и домашнего вина в доме делалось в изобилии, хотя пилось всё равно умеренно.
Всю осень он помогал семье по хозяйству, где-то просто силой, а где-то и смекалкой.
Он не брезговал ходить за птицей и свиньями, и дело у него в руках горело.
А ещё он был молчалив и очень спокоен. 
Пока позволяла погода, он жил в летнем доме, иногда ночевал в сарае под крышей. К зиме переехал в основной дом.
Не был он "родичем", но уж точно не был и батраком-работником.
Про себя он ничего не рассказывал, да и то сказать - особо в душу никто к нему не лез. Всё было тихо, мирно.
Даже мыши куда-то делись.
Так прошёл целый год, но как минула вторая зима, как пошёл с полей снег, Семён сказал, что весной-летом уедет в райцентр.
Да и то правда: мужик не старый, нужно свою жизнь налаживать, устраиваться как-то.
И вот в марте только он это сказал - снова стали появляться мыши.
Татьяна-хозяйка аж взвилась: только было хорошо, как откуда на голову эта напасть?
Сначала по одной, потом кот стал таскать чаще, а через месяц уж и потрава стала заметна, и носиться по дому начали.
Семён, видя такое дело, и говорит.
"Я через неделю уезжаю. Если хотите мышей выгнать, надо, чтобы вы одну ночь в доме не ночевали, ложитесь спать в летнем доме, и в зимний не заходите-не заглядывайте. А ещё нужна бутылка водки".
Не спрашивайте меня, как получилось, что с его прошлым, да с тем, что уходить он собирался - к Семёну было такое доверие. Может, так извели Татьяну мыши (а уж она - извела всех остальных). Может, и верно чем-то располагал к себе "дядь Сень". Может, очевиден был тот факт, что брать у "фермеров советского времени", особенно весной, было нечего. Может, думали, что всё же их трое мужиков, а здесь один.
Но так или иначе - одним совсем уже тёплым весенним вечером постелили себе хозяева в летнем доме, выдали Семёну бутылку водки и собрались спать.
Уж совсем перед этим Семён хватился:
- А икону б надо снять.
Не то, чтобы все были верующими, но иконы в семье оставались. Лампад-свечей не жгли, в церковь не ходили, но иконы - висят и висят.
Однако сказано-сделано, две старые иконы сняли из угла красного и тоже с собой в летний дом взяли.
И все вроде "как будто так и надо", ни вопросов, ни недоумений. Но была в семье младшая невестка, девица любопытная. Марина. Что понятно - ей на тот момент немного за 20 всего и было. 
И вот все потихоньку в летнем доме утолклись-улеглись-устроились. Иконы припрятали, да и двери заперли.
А невестке не спится. Разбирает любопытство да и кровать неудобная.
Вертится, сама не спит и мужу не даёт. 
Провалялась так часа три - уж за полночь хорошо, а сна ни в одном глазу. Она и пихает мужа:
- Пошли посмотрим, что там.
Тот бы сам и не пошёл, но уговорила.
Тихо в огород и осторожно-неслышно под окно дома проскользнули.
Потом Марина говорила, что если б была одна, так и думала бы, что всё ей приснилось. А муж так и всю жизнь считал.
Потому что заглянули они в окно тихонько, а там полна комната людей.
Стоит стол, вокруг на табуретах сидят мужики. Здоровые, широкоплечие, даже грузные, кто постарше, кто помоложе, но совсем молодых нет. Кто совсем седой, кто с сединой.
И Семён с ними. 
На столе стоит бутылка та самая, пустая, перед мужиками стопки, все налиты, но мужики вроде и не пьют.
А ещё - идёт разговор - и губы шевелятся, и речь слышна, и вроде по-русски говорят, но не единого слова не понятно. 
И так ребята, увидев это, перепугались, что быстро-скоро, ни словом не обменявшись, вернулись в летний домик и немедленно двери заперли.
И вроде надо бы родителей разбудить, рассказать, что видели, но вот как-то присели на постель - и всё, уже глаза продирают, утро, слышно, что мать встала, голоса родителей, двери отперты.
Ребята бегом в дом - а там всё как днём раньше было, только бутылка пустая стоит в сенях. 
И вообще ничего странного. Только когда стали иконы обратно вешать, одну не могли найти. Всё обыскали, лежали вроде вместе, там , куда Татьяна с собой взяла, а хватились - одна. Начали её вешать - никак не получается - не крепится- не держится. Ну, руки у всех из плеч, так что повесили. 
А, забегая вперёд, через месяц и потерянная икона нашлась, только почему-то лежала она на старом рассохшемся шкафу в сарае, куда и не заходил с ней никто.
И ещё - это не сразу увидели - все стопки в доме оказались порчены. Или трещина, хоть самая тоненькая - да есть, или край отколот.  
А так - все по-прежнему, всё как ни в чём не бывало. И не говорили про ту ночь ни хозяева, ни Семён.
Ещё через несколько дней все с Семёном простились, собрали ему в дорогу еды, денег дали и проводили.
Обещал он писать, но так ни строчки от него и не получили.
Жизнь вернулась в старое русло.
Добавлю ещё, что Марине в доме с того времени стало неуютно. Остальные и не заметили ничего, а ей прямо не по себе было. Так что младшая пара через год уехала - да и повод был- к докторам поближе и к роддому.
А мыши из дома ушли. Не сразу после той ночи, но через пару недель ни одного мышонка не осталось. И не вернулись.
_____________________________
Эту историю рассказывала уже сама к тому времени молодая бабушка Марина, называя её "А ещё я способ избавиться от мышей знаю". Правда, что именно делал Семён, кто были те странные люди и, главное, причём здесь мыши, я и сейчас могу только догадываться.